Авелин всегда нравились турниры. Еще с того чудесного возраста, в котором сейчас пребывала принцесса Каролина. В турнирах было хорошо совершенно всё: возможность выгулять в свет новое ожерелье (на этот раз с чистейшей воды изумрудом, который сжимал в лапах серебряный колиньярский грифон с расправленными крыльями: золото выглядело бы слишком напыщенно и не гармонировало бы с свежим снегом, выпавшим ранним утром), и возможность наконец вырваться из мрачных залов, переполненных духом тяжелой пищи и несвежей выпивки (чтобы его вытравить, надо неделю проветривать после ночи возлияний, о чем солинцы то ли не знали, то ли к подобным запахам давно привыкли), и рыцари, готовые убивать и умирать (не по-настоящему,конечно, это же турнир, но все же иногда и турниры не обходятся без эффектных жертв) ради улыбок прекрасных дам.
Рыцари на этот раз подвели. Может и не все, но граф Арвье, напыщенный павлин, выехавший на ристалище в золоченом доспехе на, бог ты мой, золоченом коне, испортил впечатление от всего турнира, додумавшись, обсуждая достоинства улыбок прекрасных дам с каким-то офирцем, назвать герцогиню Колиньяр "не первой свежести десертом". Авелин услышала случайно, а внимание обратила лишь потому что принцесса при слове "десерт" мгновенно оживилась и потребовала лимонных пирожных, которыми вчера угощали на пиру. Она даже не сразу поверила, что речь действительно о ней. Десерт? Авелин прекрасно знала, что она, с теми, кто достоин ее общества, - и апперитив, и горячее, и сытное второе, и дефлопе с крутонами, и даже лучшие южные вина!Но говорили и в самом деле о ней, а заметив, герцогиню рядом, Арвье еще и заржал не хуже своего размалеванного скакуна. Проклятый индюк! Теперь она точно знала, что костьми ляжет, но добьется-таки от короля присоединения хотя бы части его земель к Арманьяку. К тому же это было бы чудесным подарком Арно к Рождеству. Это был хороший план, и обдумывание его деталей приносило герцогине немало удовольствия. Но этого было мало, душа требовала мести здесь и сейчас - быстрой и беспощадной.
Поэтому Авелин ненавязчиво расшатывала колышек. Колышек держал полог шатра, а в шатре хранилось знамя. То самое, которое герольд должен был водрузить на флагшток, знаменуя выезд нового участника. Нет знамени - нет боя, это казалось герцогине логичным и бесспорным. Колышек сдаваться не хотел, а изъятый у маршала кинжал остался в покоях, поэтому появившийся перед глазами клинок она посчитала не иначе как подарком Единого, а значит и его благословением.
Оборачиваться, правда, на своего спасителя герцогиня не спешила. Не то, чтобы у нее было дурное предчувствие, но она  прекрасно понимала, как все это сейчас выглядит и - о, Боже - была смущена. Она и сама в это до конца не верила - настолько это казалось позабытым чувством, и сейчас Авелин даже едва ли могла вспомнить, когда оно посещало ее в последний раз. Зато помнила, что на такую роскошь как смятение давно не имеет право, поэтому, собрав волю в кулак, и отогнав непрошеное чувство, вздернула подборок и, поднимаясь с колен, повернулась. Сначала, чтобы проверить, что больше никого поблизости нет, и уже потом, чтобы поблагодарить.
Сначала, пока ее взгляд не поднялся к лицу, ей показалось, что это просто один из тех городских зевак, кому посчастливилось протолкнуться, чтобы посмотреть турнир, но уже через пару секунд ее посетило странное дежавю. Перед глазами так и встал разговор с Филиппом, облаченном в простолюдинские тряпки и ее собственное замечание о том, что с таким лицом они никого не смогут ввести в заблуждение. Королю Офира, видимо, о подобном никто не сообщал. Даже в подом наряде король оставался..королем, и все же было в этом маскараде что-то настолько очаровательное, что она просто не могла не подыграть.
— Благодарю, - все еще не в силах оторваться от подобной картины, как-то заторможенно протянула Авелин и тут же отвернулась обратно к шатру, чтобы уже через секунду послышался звук рвущийся ткани, — Не волнуйтесь, я совершенно не пытаюсь отсюда ничего украсть,  - очень убедительно проговорила Авелин, сосредоточено прорезая проход  почти до самого низа, — И даже совершенно не приглашаю вас мне помочь, совершенно незнакомый мне мужчина. За вознаграждение разумеется!
Разрез оказался каким-то слишком уж узким, и пришлось разорвать его еще больше, параллельно отстранено подумав, что если бы кто-то позади хотел ее остановить, ее бы уже остановили. Оказавшись внутри, Авелин растерянно повертелась. Что внутри будет так темно, она как-то не предполагала, а откинуть полог с той стороны, где сейчас сновали оруженосцы и нормальные люди было бы, должно быть не слишком разумно.
— Как там турнир? Брейвайн еще не победил? — Авелин, молясь, не столкнуться с какими-нибудь доспехами, почти на ощупь пытаясь найти тряпку с фамильным кретинским петухом Арвье

Авелин очень хотелось ответить, что нет, разумеется, не позволено, но она разумно решила, что с дерзостями, как бы это ни было трудно, стоит остановиться. Проверить насколько велик запас монаршего терпения, возможно, было и любопытно, но совершенно глупо. И не то, чтобы герцогиня опасалась разгневать офрского короля. Короли, которых легко разозлить парой фразой, должно быть, вряд ли разгуливают одни под личиной простолюдина, которому за одно неосторожное движение без раздумий кто-нибудь из местного сброда легко может заехать в нос. Нет, такие короли обычно, подобно Луи, предпочитали оставаться на своем законном месте, окруженном льстецами и подхалимами. Так, что, по мнению Авелин, опасаться было нечего, другое дело, что она была слишком занята поисками, чтобы говорить дерзости. Тем более, что раздражение от одного из самых странных ночных визитов в ее жизни, давно стерлось. Тем более, что ей пытались помочь в том, в чем, однозначно, не должны были.
— Красную тряпку с золотым петухом, — между делом ответила герцогиня, как раз перед тем как налететь на стол и перейти на ту часть великого и могучего брейвайнского языка, которою, как она наделялась, Дейрон Фейтглейв как приличный король не знал.
— Графа Арвье — исключительно неприятного человека, который полностью заслужил то, что я не совершаю здесь, — кивнула Авелин, хотя король, и не мог этого видеть, как и ее удивленного взгляда туда, откуда доносился его голос,— Разумеется! Только вот графу ожидать ничего не стоит, победит, без сомнений, принц Филипп
Тусклый свет появился так неожиданно, и так мало герцогиня Фортеньяк на него рассчитывала, что  она даже не сразу поняла, откуда тот вообще взялся. Где-то даже мелькнула странная мысль, уж не колдун ли офирский монарх. Это бы по крайней мере объяснило, отчего в его стране столько велика терпимость к оскорбительной для Единого магии. Но Король колдуном не был, а может быть и был, но с огнем справился кажется вполне человеческим способом, который в ее голову даже не приходил.
— Я не сомневалась в этом ни минуты, — со смехом, вызванным тоном короля, заверила Авелин и отставила покрытый золотом щит, на который слепо наткнулась в темноте.
Брошенное больше для выразительности, чем осмысленное, обещание, уже успело позабыться. Герцогиня, поворачиваясь, только качнула головой, признавая сама перед собой, что едва ли ей что подарить тому, у кого и так есть все, и даже и больше, и делая шаг вперед, чтобы оказаться куда ближе, чем позволяли приличия.
— Хотите, — Авелин аккуратно убрала с королевского плеча несуществующую пылинку, — Я вам новый плащ подарю?
Где именно этот плащ королю вообще удалось раздобыть, и вез ли тот его целенаправленно прямиком из Офира ради подобной мистерии, она, конечно, уточнять не стала, хотя этот вопрос ее очень интересовал.
— Кстати, что это? Последний писк офирской моды? Или может быть вы пытаетесь сбежать с этого чудной турнира, на который эта прекрасная голодающая страна, возможно, потратила остатки казны, чтобы порадовать ваш взор?

Авелин только хмыкнула, еще больше убедившись в том, что раз этот лучший, то ей действительно стоит подарить новый. Еще интересней было бы узнать у кого именно столь очаровательный предмет король выиграл, и как их жизненные пути вообще могли пересечься. Одним словом, с каждой озвученной Дэйроном Первым фразой, вопросов у Авелин возникало все больше, а ответов не прибавлялось. Возможно, потому что вопросы она вслух так и не задала. В любом случае, офирский король судя по всему был кладезью не только загадок, но еще и историй.
И останавливаться на этом явно не собирался. И когда герцогиня уже хотела возмущенно заметить, что знает много мест гораздо приятней, король перешел к совершенно другому святотатству, и Авелин даже на секунду успела почувствовать нечто похожее на разочарование. Окончательно улетучилась оно ровно в тот момент, когда откинулась крышка сундука. По закону сказок оттуда разумеется должно было вырваться золотое свечение, исходящее от драгоценной находки, но знамя Арвье явно того было недостойно.
Герцоигиня с возросшим уважением посмотрела на офирца и еле удержалась, чтобы не похлопать того одобрительно по плечу, как бывало бесцеремонно делал пресловутый граф. Да, святотатство явно того стоило, как минимум, потому что Авелин теперь знала что король Офира незаменимый компаньон в подобных делах.
— Честно говоря, я не хочу заключать с вами никаких пари — вы оставите меня без плаща, — покачала головой герцогиня, вытаскивая стяг, чтобы после этого осторожно поставить на положенное место крест, и попросив прощения у Единого, очертить в воздухе святой знак. И как раз вовремя, потому что уже через мгновения единственный слабый источник света погас. Ну и как здесь не уверовать в божественное благославение .
Авелин хотела спросить, что за странное ругательство использовало Его Величество, но опять не успела, потому что едва она успела скомкать ткань в руках, как ее уже потянули наружу. Ну вот! Еще одним вопросом больше! Фортеньяк не без удивления вдруг поняла, что уже давно так мало не говорила, как сегодня.
Герцогиня глупо уставилась на знамя в руках, и секунду подумав, просто разжала пальцы, чтобы то упало на землю и в тот же момент оказалось придавлено сапожком и уверенно втоптано в промерзлую землю, а затем в один пинок отправлено в припорошенный снегом куст.  Авелин еще какое-то время с необъяснимой грустью посмотрела на куст, в котором скрылся стяг, думая о том, что с удовольствием лучше бы изваляла тот в навозе, чтобы в один прекрасный вечер, Арвье нашел его на своем пороге. Но куст герцогиня и так прекрасно запомнила, и уже была уверена, что завтра за тряпкой вернется, чтобы воплотить свой план, потому что проделывать подобное в компании короля стеснялась. Вздохнув, она решила, что пора переходить к следующей части плана, поэтому почти так же бесцеремонно, как несколько минут назад сам король, схватила того за руку и потянула к выходу из лагеря, тем более что в прочем шуме едва разобрала неподалеку знакомый хохот одного южного виконта.
— Идемте скорее, нам еще нужно на ярмарку купить живого петуха и успеть вернуться, чтобы засунуть его в тот сундук. Впрочем, если не успеем, я заберу его с собой в Брейвайн вместе с той вашей многострадальной курицей, — наконец отпуская офирца, Авелин немножко подумала и прибавила, — Устрою им великолепную свадьбу в Эсгароте! Приглашу всех щенков во дворце с хозяевами. Знаете, сейчас у нас модно заводить этих левреток, у меня и самой такая есть, но, уверена, после свадьбы все начнут заводить куриц. Особенно, когда узнают, что эта ваша. А я, разумеется, буду говорить, что она ваша.
Авелин еще что-то болтала, замолчав только тогда, когда городские ворота оказались позади, а улица наполнилась шумом, от которого она, кажется почти отвыкла. Эгдорас от Эсгарота почти не отличался, и дело было не только в том, что нормальный человек просто не мог повторить эти два названия один за другим. Разница была разве что в том, что горожане выглядели гораздо суровее.
— Солинский я знаю плохо, — на всякий случай уточнила Авелин, которая до сих пор думала, что солинский ей в жизни никогда не пригодиться, и что это вообще не тот язык, который она бы хотела использовать вслух. От всех этих солинским созвучий у нее начинала болеть голова, — У вас здесь случайно нет нищего близнеца? Ну как у принца из той сказки? Потому что это бы лучше объяснило ваш плащ и к тому же пришлось бы очень  кстати, мы бы отправили за петухом его, а сами бы пошли пробовать тот аквавит, который нам на стол не подают.  И вот, что еще странно. Действуете вы прямо как опытный мародер. Может быть это вы как раз тот самый нищий близнец короля?
Вообще-то было бы весьма забавно обнаружить, что все это время она принимала человека рядом за другого, даже не человека, а короля. А потом так же забавно было бы показать его офирскому королю, но, увы, так бывает только в сказках. В суровой настоящей жизни, королям, судя по всему, приходилось переодеваться в простолюдинов просто так, без всякой страховки в виде близнецов.

Если бы Авелин что-нибудь пила, она бы обязательно подавилась от предложения о дуэле. Нет уж. С нее достаточно дуэлей, рассуждения о которых после смерти Ги вызывали у нее разве что сухое, почти прозрачное в своей поверхностности, неодобрение.
— Хотите, чтобы я всю оставшуюся жизнь корила себя, если прольется хоть капля вашей королевской крови? — герцогиня с улыбкой качнула головой, давая понять, что такое ее совсем не устраивает, — Вы ведь понимаете, что ради этой свадьбы вам придется приехать в Брейвайн? А я вижу лишь один достойный повод для вашего визита, и согласитесь, если я устрою пернатую свадьбу сразу после, или тем более до, венчания принца Филиппа с Ее Высочеством, как минимум, последняя едва ли будет в восторге.
Авелин повернулась, чтобы без стеснения оценивающе оглядеть офирца. На переводчика тот похож был, пожалуй больше, чем на грозного охранника, но она подозревала, что впечатление это обманчивое, и едва ли она бы хотела увидеть офирского короля в ярости.
— Будете носить за мной покупки? — с нескрываемым интересом спросила Авелин, пытаясь представить подобную картину.
Фортеньяк даже не успела кивнуть и ответить, что это без сомнения похвала и есть, как услышала то, что заставило ее остановиться и пораженно глянуть на короля.
К пирам в последнее время у Авелин душа не лежала. После истории, в которую угораздило влипнуть Арно, она не успевала удивляться, как казавшийся ей столь романтичным в юности образ мог так сильно измениться в ее глазах. Было вообще что-то до ужаса ироничное в том, что случилось с братом, который, как Авелин, заслушивался историями о корсарах, которых в приморском Арманьяке хватало с лихвой. Сколько вечеров они провели завороженно выслушивая байки, которые слышали далеко не в первый раз, но не смотря на это не теряли своего очарования. Но раззадоренному любопытству на это было совершенно все равно, в одночасье прогоняя казалось бы устоявшееся за это время чувство неприязни к разбойникам.
— Вы? — герцогиня даже не поняла, почему в общем-то удивилась, представить человека перед собой в подобном амплуа почему-то было совсем не сложно, и кажется даже гораздо проще, чем королем, которым он являлась,— И за что же вас разыскивали? Неужели вы действительно грабли корабли честных торговцев? — «насколько торговцы вообще могут быть честными» — мысленно прибавила герцогиня,— Как же так вышло, что один из наследников блистательного Гаррольда рассекал моря в компании морских разбойников?  Да еще и в Брейвайне! И на Фесвейле были? Обещаю, не кому не рассказывать!
О пиратском острове ходило небылиц, возможно, даже больше, чем о пиратах как таковых. Чего только народ не рассказывал, передавай изначально весьма посредственные истории, из уста в уста до тех пор, пока они не превращались в нечто, во что поверить было совершенно невозможно. Поэтому, скорее всего в них и верили. А когда какому-то умнику приходило в голову засомневаться в подлинности таких историй, бедняг имел риск неизбежно быть побитым.
Авелин хотела было спросить, откуда королю Офира знать о злачных, судя по всему, местах Эгдораса, но вовремя вспомнила, что покойная королева носила фамилию Вёлсунг, и должно быть бывать в солинской столицу Его Величеству приходилось никак не меньшего двух раз, а то и куда больше. Мысль о королеве Гудрун невнятно царапнула сознание, услужливо тут же подкинувшее лицо юной принцессы Леонетты, от чего стало окончательно тоскливо настолько, что она не сразу сообразила, что так ничего и не ответила.
— Да, конечно, — рассеянно начала герцогиня, быстро возвращаясь к обычному тону и прежней улыбке, — Наконец-то я увижу действительно стоящие внимания достопримечательности северной столицы! К тому же с пиратам я еще никогда аквавит не пила! Только с местными ярлами, и нужно признать, это было весело, но крайне странно, — представив лицо Арвье, увидевшего петушиные кости да еще и под крышкой увенчанного крестом сундука, Авелин не смогла сдержать смеха, — Сказали бы что это проделки местных колдунов, кто еще может сложить кости, хоть и не жабьи, под крестом. Но боюсь это уже будет богохульством, на которое я не могу пойти, и тем более не могу толкнуть вас. Давайте, все же он будет живым! К тому же я по прежнему надеюсь увезти его в Брейвайн

— Нет, что Вы, — герцогиня качнула головой, с интересом наблюдая за мальчишкой, пытающимся стащить капусту у отвлекшегося торговца,— Я всего лишь задумалась, но за раз на кону целое желание, то я готова признать, что это так! О нем я Вам еще напомню!
Фесвейл, Тенебрис, амидское море... Авелин не без зависти подумала, что мало кому, должно быть, приходилось столько видеть и путешествовать. По-настоящему путешествовать, а не добираться пару недель до чужой столицы по ухабистым дорогам, чтобы увидеть посредственную коронацию и турнир, которых хватает и в Брейвайне. Впрочем, оно стоило того, чтобы посмотреть на короля, пусть и Офира, в потрепанном плаще посреди столицы,  и послушать из его уст историю о Хамаре, до которого, по правде говоря, ей никогда не было никакого дела. Но только не тогда, когда о нем рассказывал король-пират. Даже пресловутая сказка о принце и нищем, кажется, меркла по сравнению с такой реальностью, пусть даже Авелин узнала об этом не так уж много.
Герцогиня с интересом разглядывала скромное убранство таверны, невольно сравнивая ее с той единственной подобной, которую посетила осенью с Филиппом и Анри. Только в этом раз все было совсем иначе. Не было ни амидского шпиона, ни заношенного платья кухарки Арно, и не было стольких обращенных в ее сторону взглядов. И не то, чтобы это явление само по себе было в новинку, но обычно люди были совсем иными, и Авелин, благодарно кивнув королю за дверь, под этими взглядами на секунду оторопело притормозила на пороге. Пожалуй, это было не слишком уютно, и ей стоило одеть что-то попроще и в этот раз, но кто знал... Герцогиня улыбнулась, потому что как еще реагировать на эти взгляды не знала, и правила меховой ворот плаща, окончательно прикрывая изумрудное ожерелье.
— Ливид, — со смехом повторила Фортеньяк, в Брейвайне если комплименты и делали, то языческих богов в них впутывали редко, да и в целом старались лишний раз не упоминать, но менее приятным от этого он не стал, возможно, даже наоборот,— Вы слишком добры, Ваше.. Как мне стоит вас называть, пока мы здесь?
Заметив приближающегося хозяина, Авелин кивнула, радуясь, что все тяготы общения с этим, пусть и выглядевшим весьма любезным, человеком, король взял на себя. Сдерживая, рвущийся смех из последних сил, когда речь зашла о петухе, герцогиня еще раз оглядела место, примеряясь, где лучше присесть.
— И клетку, — прибавила женщина, прежде чем отойти к столу неподалеку от выхода — так ей было спокойнее и присесть,— Пусть он будет в клетке! Пожалуйста.
Она не была уверена, что в этом «пожалуйста» был хоть какой-то смысл, и окончательно в этом убедилась, когда хозяин как-то странно дернул бровью, но оно вырвалось как-то само.
— Выходит, — начала Авелин, когда король наконец опустился напротив,— Мне придется бессовестно спаивать вас? Я хочу, чтобы вы учитывали, что скорее всего мне придется тащить вас на себе до ближайшего офирского гвардейца, потому что я — брейвайнка, а значит точно вас перепью!
Замечание пришлось очень вовремя — почти в то же мгновение рядом возникла девица с кувшином, так что оставалось только восхитится расторопности местных. Авелин с сомнением посмотрела на разлитый по кубкам напиток, отметив, что если чем он и отличался от того аквавита, что она видела в замке, то лишь тем, что этот выглядел слегка мутнее, а может так казалось из-за деревянной посудины. Женщина бесшумно выдохнула и следуя отцовским заветам, залпом выпила содержимое. К счастью, не так уж много было и налито в кубок, и все же достаточно, что бы герцогиня зажмурилась и признала, что после коронации  пилось как-то легче.
— Что ж, думаю, вы можете начать рассказ о том, что толкнуло Вас на путь пиратства и разбоя.

— Вы всем бесчестно рассказываете мои коварные тайные планы!
Авелин одарила мужчину возмущенным взглядом, и уже не сдерживая улыбку кивнула девушке. Уже после первого кубка, герцогиня начала надеяться, что настолько много им и не понадобиться, но всегда приятнее обнаружить, что успел позаботиться о необходимом заранее. Аквавит если и был  хорош, то разве что тем, что ожидаемую веселую беззаботность дарил куда быстрее любого вина, и все же его вкус женщине не нравился. Ни сладости, ни терпкости, ничего...Будто огонь пьешь — сомнительное удовольствие. Но, разумеется, не было ничего удивительного в том, что в солине он пользовался такой популярностью. И дело было не в том даже, что от дикарей вроде солинцев не стоит ждать изысканных пристрастий, а в том, что в подобный холод сложно было придумать напиток более удачный. Уже после первого кубка это стало так же очевидно, как и то, что в подбитом мехом плаще долго герцогиня не высидит. В который раз мысленно посетовав на то, что она так разоделась к турниру, Авелин скрепя сердце сперва расстегнула ожерелье, чтобы потом оставить его под плащом, а затем и застежку самого плаща.
— Вы думаете, возможность увидеть лицо гвардейца, в чьи руки я вас передам, не может служить достойной наградой? Еще и с петухом в руках! — со смехом уточнила женщина, и тут же кивнула, соглашаясь, — Может мне стоит попросить у вас аленкий цветочек? Или может быть ваш плащ? Вы сказали, что выиграли его в карты? Как же там говориться,"легко пришёл - легко ушёл"? Вы ставите меня в неловкое положение — у меня совершенно нет опыта, мне еще никогда не приходилось загадывать желания королям, — последнее слово герцогиня прибавила почти шепотом, хотя ближайшие соседи и были слишком далеко, чтобы расслышать ее слова, да к тому же еще и беседовали между собой так шумно, что не приходилось сомневаться в том, что дегустировали аквавит они здесь уже довольно давно, — К тому же, я вынуждена признаться, что теперь, после ваших слов, мне хочется проиграть.
Авелин поднесла заново наполненный кубок к губам как раз вовремя, чтобы спрятать наверняка совершенно глупую улыбку. Ее она себе, конечно же, великодушно простила — не каждый день короли объявляли себя ее слугами, да еще с улыбкой аспида на губах.
— Значит, будете Себастьяном, — почти не задумываясь ответила женщина, — Раз вы на сегодня мой слуга, могу я спросить кое-что? Это правда, что принцесса Леонетта скоро превратится из принцессы офирской, в брейвайнскую?

— Я боюсь, у сэра Фицджеральда таким образом разовьется непереносимость меня, я бы этого не хотела, он все же исключительно мил, похож на щеночка, — глаза несчастного гвардейца, наверняка, еще долго будут преследовать ее в кошмарах, или, возможно, даже станут внешним воплощением ее совести, вставая перед мысленным взором каждый раз, когда герцогиня будет не уверена в правильности своих поступков, — В таком случае, чтобы верно загадать вам желание, мне стоит узнать вас лучше, не так ли?
Как именно узнавать лучше королей, которым даже простой вопрос задавать было рискованно, Авелин точно не знала. Обычные вопросы о семье или занятиях в этом случае звучали совсем не так, как если бы были адресованы очередному придворному графу или графине, или вообще кому-угодно. Ей даже показалось, что спросить что-то подобное у короля Луи было бы проще, но она быстро отказалась от этой мысли, потому что и это было, пожалуй, невозможным.
— Я, право, даже не знаю, что спросить у вас, а вы мне совершенно не помогаете! — герцогиня задумчиво побарабанила пальцами по кубку, и не оставшись удовлетворенной ни одним пришедшим на ум вопросом, решила, что вполне может спрашивать обо всем подряд, — Не знаю, что... Что вы делаете, когда вам удается вылезти живым из-под вороха бумаг и прошений? Какой ваш любимый бордель? Как зовут вашу лошадь?
Сочтя, что глупых вопросов пока достаточно, Авелин наконец замолчала, чтобы придумать еще глупее. На всякий случай. Искусство вести беседу определенно решило оставить ее на сегодня. Но даже глупости казались ей уместнее простого молчания. Кажется, еще батюшка говорил, что молчание - золото лишь тогда, когда за него этим самым золотом платят, а вот умение закрывать неловкие паузы действительно ценно. Впрочем, это наставление никак не помогло ей избавиться от той паузы, что последовала за вопросом о принцессе Леонетте.
— В таком случае, я бы посоветовала вам поспешить с этим, — совершенно искренне порекомендовала женщина, вопреки этикету наливая снова в кубки,— Сомневаюсь, что я стала первой, кто об этом услышал, и тем более последней. Вы бывали в Брейвайне? У нас праздники устраивают получше, чем здесь.
А офирской принцессе оставалось только пособолезновать, разве что Единый мог спасти бедную девочку от гнева королевы Маргариты, которой, впрочем, Авелин, возможно, сочувствовала никак не меньше. От мыслей о будущих, наверняка, захватывающих событиях по дележке сердца, руки, головы и прочих частей тела принца Филиппа, на которые любили заглядываться придворные дамы, герцогиню отвлекла вернувшаяся с подносом девица.
— Как это нет? — пораженная вот таким вот "нет" герцогиня от удивления даже голос повысить забыла, не слишком хорошо представляя, как на такие отказы вообще нужно реагировать. Авелин проводила взглядом спину удаляющейся подавальщицы, и с недоумением глянула на короля,— Кому вообще нужны петухи, они даже яйца не несут!
То, что без них яйца тоже не несутся, ее интересовало мало, главное, что в ее представлении эти птицы годились лишь на то, чтобы будить несчастных по утрам.